Она шагнула за ворота. Селбар стоял на краю моста, глядя на замок, словно поджидая ее.

Она остановилась, не сводя глаз с его диких золотистых зрачков, в упор смотревших на нее.

Так они стояли, глядя друг на друга, а снежинки тихо опускались на землю, снежная пелена мягко стелилась перед ними, как покрывало лет, унесенных ветром.

— Спасибо тебе, Селбар! — поклонилась она волку.

На ее голос Селбар наклонил голову. Он как будто вслушивался в ее слова, пытаясь понять их. Какое-то время он еще постоял, а потом исчез в лесной чаще.

На мгновение она испытала горечь сожаления. Ей хотелось общения с ним, как было раньше. И тут же радостное возбуждение теплом охватило ее. Он вернулся к ней. Она понимала, что прошлое не повторится, ничто не бывает одинаковым в разное время. Жизнь изменила их, но не разлучила.

Селбар для нее то же самое, что Гвинтал, вдруг поняла она. Она улыбнулась своим наивным представлениям, своей несбыточной надежде увидеть все теми же глазами, что и в детстве. Она должна принять изменения, что произошли в Гвинтале, как приняла нового Селбара. И тогда однажды, если ей повезет, они оба снова станут принадлежать ей, неразделимо.

Следующие три дня Гейдж только и делал, что ел, спал и снова ел. Так обычно и бывает на этой стадии выздоровления, но Бринн не могла не удивляться приливу сил и энергии в его теле с каждым часом. Гейдж выздоравливал с тем же упорством, с каким он привык жить. Похоже, он и вправду встанет на ноги еще до возвращения Малика весной.

На третью ночь, когда Бринн по-прежнему сидела у его постели, он спросил:

— Откуда ты узнала о Свенгарде?

Она не сразу поняла, о чем это он говорит, и уже открыла рот, чтобы переспросить, как вспомнила о своем мимолетном упоминании.

— Должно быть, ты рассказывал мне.

— Ричард проткнул мне кинжалом спину, но не голову. Даже если бы я только упомянул об этом, я бы помнил.

— Давай поговорим об этом позже.

— Нет. Мне надо знать. И потом, я очень расстроился… Мне надо знать.

— Из-за чего?

— Скажи мне, откуда ты знаешь, ведь я сражался там еще мальчишкой?

— Тебе не понравится. — Она глубоко вздохнула. — Я не могла догнать тебя, и мне пришлось привязать себя к тебе.

Он нахмурился.

— Привязать? Что это значит?

Она безнадежно махнула рукой.

— Не знаю. Я никогда этого раньше не делала. Я чувствовала то же, что и ты, и шла рядом с тобой. Лечить тебя, как Малика, было невозможно. Единственное, что мне удалось, — придумать, чем пожертвовать и…

Она замолчала.

— Чем?

— Я стала тобой, — прошептала она. — Частью тебя. И мне необходимы были твои воспоминания, твоя память, я должна была знать твою прошлую жизнь.

Он широко раскрыл глаза.

— Ты имеешь в виду, что…

— Я не хотела делать этого. Я знаю, что такое вмешательство недопустимо! — в отчаянии проговорила она. — Это был единственный способ…

— Ты права, вторжение для тебя действительно должно было быть ужасным, если… я поверю, что такое могло быть. — Он помолчал. — Докажи мне.

— Свенгард, — начала она. — Ты сказал, что…

— Не надо об этом. Расскажи мне о Делмасе и о том вечере на конюшне.

Ей следовало догадаться, что он прежде всего подумает об этом.

— Ты очень рассердился и хотел убить его. — Ее передернуло. — Ты думал об этом. Знал, что он на конюшне. Дверь оказалась приоткрытой, и, войдя внутрь, ты услышал стон. — Бринн закрыла глаза, перед ней возникла страшная картина случившегося. — Он висел, пригвожденный к стене вилами. И уже начал обмякать. Ты решил было оставить его на вилах, но знал, что он умирает. Тогда ты взялся за конец вил и выдернул их из стены…

— Но если убийца не я, то кто?

— Ты подозревал Ричарда, считая, что Делмас в ярости пришел к нему и Ричард убил его, желая использовать содеянное в своих целях.

— Господи, так ты и правда узнала!

Она открыла глаза и прошептала:

— Прости. Я не верила тебе. Больше такого не случится. Теперь я понимаю, ты никогда не лгал и не солжешь мне.

— И уж никто теперь не знает меня лучше, чем ты, и помнишь ты обо мне больше, чем я, — задумчиво сказал Гейдж, отведя от нее глаза. — Господи!

— Я предупреждала, тебе это будет не по душе. — Бринн постаралась успокоить его и как-то защитить себя. — Но это не значит, что мне неинтересны твои мысли и воспоминания. Они волнуют меня, а кое-какие из них просто смутили.

Он снова перевел на нее взгляд.

— Какие?

На ее щеках выступил густой румянец.

— Проститутка в доме в Зенваре.

— Господи!..

— Уму непостижимо, что там происходило. Я думала, то, что ты делал со мной, греховно, но то, что случилось там, — такого и быть не должно.

— Просто… по-другому. — Он вдруг громко рассмеялся. — Какая досада, что тебе пришлось узнать такое! Не могу поверить. — Он покачал головой. — Бринн, ты волшебница.

Раздражение покинуло его, с облегчением вздохнула она. Все оказалось не так уж страшно, как она думала. Она решила проверить.

— В конце концов, я узнала, что ты не виноват в смерти Делмаса, и это уже хорошо.

— Да.

— И потом, ты бы умер, не проникни я в тебя, в твою прошлую жизнь.

— Убедительно, — нахмурился он, — если не считать того, что теперь перед тобой я чувствую себя… словно голым, прозрачным. Весь на виду.

— Знаю. — Она помолчала. — Это тяжело, но тебе ничего не остается, как смириться с таким состоянием. Вспомни, не веря в твою невиновность, я приняла смерть Делмаса на себя. Для этого потребовалось время, но я так и сделала. — И мягко добавила: — Потому что я люблю тебя всем сердцем.

Жесткие черты лица Гейджа смягчились, он нежно ей улыбнулся.

— Подойди ко мне, — мягко позвал он. — Я не могу дотянуться до тебя.

Радость охватила ее, когда она легла рядом с ним и тесно прижалась к его телу.

— Я думала, ты разозлишься.

— Так и было бы, если бы не одно обстоятельство.

— Какое?

Его губы коснулись ее щеки.

— Мне кажется, я кое-что вспомнил сам.

Она сжалась.

— Что именно?

— По сравнению со мной ты жила самой невинной жизнью, но все-таки кое-что, как мне думается, тебе не хотелось бы никому говорить.

— Что ты хочешь этим сказать? — тревожно спросила она.

— В основном о чувствах, которые тебя обуревали, когда ты пересказывала случай в Зенваре с проституткой. Не думал я, что увиденное тобой мое прошлое вызовет у тебя такой восторг.